Знаменитый писатель в истории Калининграда Андрей Тимофеевич Болотов

Материал опубликовал пользователь: Кронпринц из источника:
Мосинян Д.Д

---

Андрей Тимофеевич Болотов
(1738-1833)

Детство и юность

Родился в Тульской губернии, в родовом селе Дворянинове (Алексинского уезда) 7 октября 1738 года. Отец его, Тимофей Петрович, командовал Архангелогородским полком, жил на жалование, так как доходов от своих деревень почти не имел. Мать Андрея Тимофеевича, Мавра Степановна, урожденная Бакеева, была дочерью майора Ингерманландского полка, прославившегося в морских сражениях и награжденного золотой медалью самим Петром Великим. Первые годы своей жизни Болотов провел с родителями в Лифляндии и Финляндии: там служил отец. У Андрея было две старшие сестры, Прасковья и Марфа.

Отец хотел, чтобы Андрей свободно владел немецким и французским языками, знал математику и физику, получил необходимое эстетическое воспитание. Поэтому он устраивает сына в пансион в Петербурге, который содержал учитель кадетского корпуса Ферре. В пансионе Болотов пристрастился к чтению и рисованию красками. Обучение прервала смерть отца 26 сентября 1750 г.

По дворянским обычаям тех времен Болотов еще в детские годы был зачислен на военную службу и состоял в полку в чине сержанта. С большим трудом стоило добиться его увольнения из армии до наступления шестнадцати лет.

В 1751 году Андрей Болотов вновь оказывается в Петербурге для продолжения обучения вместе с сыновьями генерала-аншефа Я.А. Маслова. Так как Масловы готовились к экзаменам на офицерский чин, они усердно изучали геометрию, для этого к ним ходил специальный учитель. Новая наука очень понравилась Андрею, он быстро усваивает то, что говорит учитель, а также усердно занимается дома, выполняя разные чертежи.

Весной 1752 г. умерла мать Андрея, и в возрасте четырнадцати лет он остался круглым сиротой. Некоторое время он живет на Псковщине в имении мужа сестры. Здесь он увлекается рыбной ловлей, различными ремеслами, в том числе токарным, учится играть на гуслях.

Весной 1753 г. Болотов возвращается в родное имение Дворяниново, делами которого заведовал тогда его дядя Матвей Петрович. У дяди Андрей увидел учебники по геометрии и фортификации, которые тот сделал сам, занимаясь у Ганнибала. Взяв эти учебники на время для занятий, Болотов вскоре стал разбираться в этих науках лучше дяди.

Время проскочило незаметно, отпуск из армии, который в свое время удалось выхлопотать Болотову, подошел к концу. В 1755 г. он прибыл на службу в Архангелогородский полк.

О годах своей службы Андрей Тимофеевич писал по-разному. Иногда он отзывался о том времени положительно, вспоминая о новых местах, куда его забрасывала судьба, о хороших людях, с которыми ему повезло встретиться. Однако чаще годы воинской службы он считал напрасно потерянным временем. Особенно тяжело переживал Болотов первые месяцы своего пребывания в армии: «…до сего жил я на совершенной воле и был властелином над всеми своими делами и поступками, а тут все сие вдруг кончилось и я принужден был готовиться жить в повиновении у многих». Не без трудностей и не без трений, возникших из-за ошибочно прибавленного года к дате рождения, Андрей Болотов все же был произведен из сержантов в подпоручики.
  Ранней весной 1757 г. слухи о предстоящей войне с Пруссией обретают реальную основу, в полк приходит указание готовиться к походу. В конце апреля русская армия в районе Риги перешла Двину, а в середине мая бригада генерал-майора Вильбоа, куда входил и Архангелогородский полк, вступила в Польшу. Здесь Болотов получил назначение полковым квартирмейстером. Провианта не хватало, пришлось самим печь хлеба и скирдовать сено для лошадей. В июле армия перешла на территорию Пруссии. Интересна оценка Болотовым военных действий в Семилетней войне не только наших войск, но и союзников, которая изложена им в знаменитых «Записках». Они изданы редакцией «Русской старины» в 1871-1873 годах под заглавием «Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков».

Первое столкновение русских частей с неприятелем в районе расположения полка Болотова было неудачным. Разведывательная группа в количестве около 500 солдат, направленная под командованием француза майора Де-ла-Руа с заданием обнаружить ближайшее расположение неприятеля, была разбита прусским гусарским подразделение полковника Малаховского. Вина за это позорное для русского оружия событие, по словам Болотова, полностью лежит на майоре Де-ла-Руа. Отъехав недалеко от расположения лагеря и не обнаружив на пути противника, майор легкомысленно решил, что его вообще поблизости нет, и, остановившись в одной из деревень, устроил попойку, дав волю не только офицерам, но и драгунам. Захваченные гусарами Малаховского врасплох, русские драгуны не успели как следует сорганизоваться и обратились в бегство. Преследуемые по пятам противником, они понесли большие потери.

Наблюдая события первых месяцев пребывания русских войск на территории Пруссии, Болотов впоследствии так оценил сами события и их участников. Его поражала плохая осведомленность командования обо всем, что делалось в стане противоборствующей стороны: где располагались воинские части, сколько в них солдат, чем они вооружены. В то же время противник имел прекрасное представление о плане русского командования, и Болотову казалось, что в наших штабах имеются люди, передающие все важные сведения прусскому генералитету.

Интересны рассуждения Болотова об отношении армии, занявшей территорию противника, к местному населению. С его точки зрения, главное здесь – поведение солдат и позиция командиров. Если командиры с первых же шагов армии по чужой территории будут пресекать малейшие попытки к мародерству и другим фактам бесчинства солдат, эти попытки не получат распространения и население встретит армию если не доброжелательно, то, во всяком случае, без ненависти и актов мщения.

Сражение при Гросс-Егерсдорфе

Болотов был свидетелем Егерсдорфского сражения (деревенька Гросс-Егерсдорф, ныне не существует, 4 км к юго-западу от пос. Междуречье Черняховского района Калининградской обл.). Хотя непосредственного участия в бою он не принимал (их полк оказался вне линии сближения враждующих сторон), но находился в таком месте, откуда хорошо были видны главные события боя. Его описание «баталии» весьма красочно. В общих чертах оно представляется так. Когда русская армия перешла на левую сторону Прегеля и продолжила поход на Кёнигсберг, прусские войска, как и предполагалось, были вынуждены оставить укрепленные пункты на правой стороне и также перейти на левую, что значительно ухудшило их положение. Наконец войска сблизились настолько, что могли вступить в сражение. Русское командование выбрало очень удобное место для боя: довольно обширную поляну, на которой войска хорошо прикрывались с одной стороны рекой, с двух – густым лесом, с четвертой – обширным оврагом. Здесь армия и остановилась в ожидании нападения противника. Было проведено несколько тренировочных тревог с выходом на Егерсдорфское поле. Однако прусские генералы выжидали. Так прошло несколько дней. Наконец главнокомандующий фельдмаршал Апраксин собрал военный совет, на котором было решено оставить занятую позицию и первыми обрушиться на прусскую армию через Егерсдорфское поле. Выступление было назначено на 19 августа.

На пути в проходе оказалась сырая старая протока, обозы замешкались на ней и задержали полки, которые двигались без определенного порядка. В результате в проходе сгрудилась масса людей, повозок, мешавших друг другу. И вдруг по войскам пронесся слух: «Неприятель! Впереди неприятель!» Раздались орудийные выстрелы. В войсках началась паника. Московский полк, охранявший проход со стороны Егерсдорфского поля, заметил пруссаков, когда они уже оказались в непосредственной близости от него. Обстановка складывалась не в пользу русских. Бой практически приняли только те полки, которые успели выйти из лагеря на Егерсдорфское поле. Началось кровопролитное сражение. Положение было неравное: прусские солдаты использовали обширное пространство, шли организованно по заранее разработанному плану; русские же были прижаты к лесу, не имели пространства для маневра, их было меньше (большая часть полков и артиллерии находилась за лесом в лагере и бездействовала).

Победа прусских войск, казалось, была не за горами. И тем не менее русские солдаты не уступили. Третий гренадерский и Новгородский полки, находившиеся на месте стоянки, решили пробиться на помощь напрямую через лес, отделяющий лагерь от Егерсдорфского поля. Они с трудом пробрались через трущобы и вышли весьма удачно на позиции Нарвского и второго гренадерского полков, которые были уже почти полностью разбиты. Их появление внесло решительный перелом в ход боя. Воодушевленные помощью русские солдаты с новой силой продолжали сражение, а прусские войска, полагая, что из леса появится еще множество русских, не выдержали натиска и обратились в бегство. Так была одержана решающая победа.

В «Записках» Андрей Тимофеевич упоминает, что описание Егерсдофского сражения он сопровождает рисунками, на которых схематически изображена позиция наших войск перед сражением, а также ход сражения. Однако издатель «Записок» М.И. Семевский в примечаниях к тексту сообщает, что этих рисунков ни в рукописи, ни в качестве приложения он не обнаружил. При каких обстоятельствах они утрачены – неизвестно.

Болотов на службе в Кёнисгберге

После победы русских войск под Гросс-Егерсдорфом (деревенька Гросс-Егерсдорф, ныне не существует, 4 км к юго-западу от пос. Междуречье Черняховского района Калининградской обл.) и захвата Восточной Пруссии Архангелогородский полк в апреле 1757 г. вступил в Кёнигсберг. Последующие четыре года (апрель 1758 – март 1762) Болотов провел в Кёнигсберге. Эти годы оказались очень важными для его образования и формирования мировоззрения.

Восточная Пруссия в это время переживала подъем в политическом, общественном и умственном развитии, а Кёнигсберг был одним из центров немецкого Просвещения. Достаточно высокий уровень германской культуры с неизбежностью вызвал интерес к ней в среде мыслящей части русской дворянской молодежи. Сама обстановка Кёнигсберга, одного из культурных центров Германии с его знаменитым университетом, «Альбертиной», основанном еще в 1544 г., способствовала усилению стремления к знаниям. Здесь русские, знающие немецкий язык, могли приобрести при желании такой запас знаний, о котором не приходилось и мечтать небогатому дворянину в России.

Болотов оказался в Кёнигсберге 19-летним юношей. Расположившись в городе, армейские офицеры, большинство которых знало до сих пор только свои тихие степные деревеньки да провинциальные русские города, были захвачены незнакомой и разнообразной жизнью столицы Восточной Пруссии. «Не успело и двух недель еще пройтить, как к превеликому удивлению моему услышал я, что не осталось в городе ни одного трактира, ни одного винного погреба, ни одного билиарда и ни одного непотребного дома, который бы господам нашим офицерам был уже неизвестен», – с возмущением писал Болотов.

Судьбе было угодно избавить Андрея Тимофеевича от назойливого общества полковых офицеров и от дальнейшей службы в армии, к которой он, по его словам, не питал ни малейшего пристрастия. Вскоре по приезде в Кёнигсберг он, как знающий немецкий язык, был назначен в часть гражданского управления Прусской провинцией к бригадиру фон Нумерсу, а затем переведен в качестве переводчика в губернаторскую канцелярию барона Н.А. Корфа, назначенного генерал-губернатором Кёнигсберга. Корф имел огромные связи в Петербурге и пользовался личным доверием императрицы Елизаветы Петровны. К моменту назначения в Кёнигсберг он имел звание сенатора и чин генерал-поручика. Поселившись в старинном замке немецких курфюрстов, Корф устроил себе настоящий двор, пышный и блестящий. Мало вникая в суть управления новой провинцией, главной своей задачей он считал поддержание императорского престижа пышностью, приемами и праздниками. Он пытался соединять общество русских и немцев, примиряя их роскошью и любезностью. Своими балами и маскарадами он привлек в Кёнигсберг все окрестное прусское дворянство и отчасти даже знать королевства.

Одним из самых любимых развлечений в Кёнигсберге были маскарады. Начались они в покоях губернатора, но вскоре весь город был охвачен маскарадной лихорадкой. Кёнигсбергские маскарады запомнились Болотову яркими, необычными костюмами. Он со всем пылом молодости участвовал в увеселениях, «танцуя до упаду» на балах и маскарадах, для которых сшил себе «гишпанский» костюм. С удовольствием бывал он на представлениях театральной труппы, выписанной Корфом из Берлина. «… Комедия и трагедия новостию своей пленяли меня до бесконечности…», – вспоминал он.

Кёнигсберг покорил Болотова. В его «Записках» мы находим очень подробное описание полюбившегося города с его улицами, площадями, церквами, публичной библиотекой, а также нравами, обычаями и образом жизни его жителей. На молодого и восприимчивого человека произвели впечатление общественные привычки немецких горожан. В Кёнигсберге имелось много публичных мест, где можно было приятно провести время в компании, но без кутежей. Помимо городской библиотеки и книжных аукционов, завсегдатаем которых со временем стал Андрей Тимофеевич, он с удовольствием посещал городские сады и публичные балы в ратуше, зимой он любил посидеть в «трактирах», где читал газеты и с удовольствием общался с местными немцами, зачастую даже не подозревавшими, что перед ними – русский офицер.

Вместе с Корфом в Кёнигсберг приехал целый штат чиновников, но, как оказалось, никто из них не знал немецкого языка, и Болотов сделался поистине незаменимым человеком в канцелярии. Он быстро подружился с немецкими канцеляристами, состоящими в штате прусского представительства, ведающего сношениями с властями Российской империи. Они были достаточно образованными, и знакомство с ними, по замечанию Болотова, было очень для него полезно.

Канцелярская работа оставляла много свободного времени. Привыкший к активной деятельности Болотов, чтобы преодолеть скуку, стал приносить в канцелярию книги и заниматься чтением. Книги стали его страстью. Поначалу Болотов растерялся от обилия книжных лавок в Кёнигсберге. И это не удивительно, ведь в середине XVIII в., по свидетельству, Н.М. Карамзина, в Москве было всего две книжные лавки. Болотов тратил на них не только время, но и значительную часть своего бюджета. Однажды, закупив целую пачку, он принес книги в канцелярию, чем крайне удивил своих сослуживцев, особенно немцев. Последние объяснили Андрею, что нет необходимости покупать книги без выбора, и рассказали о существовании в Кёнигсберге частных библиотек, в которых за небольшую плату предоставляют книги каждому желающему во временное пользование. Условия показались ему справедливыми и очень удобными для читателей, поскольку книги выдавались на дом. Доброжелательные сослуживцы сообщили Андрею и адреса магазинов-библиотек. Болотов впредь стал покупать книги после их предварительного прочтения.

Генерал-губернатор Кёнигсберга Н.А. Корф поставил свой дом на широкую ногу. Для всей свиты и чиновников каждый день был обеденный стол на казенный счет, за которым молодежь весело проводила время. Здесь познакомился Болотов с Григорием Орловым и его друзьями поручиком Ф.Б. Пассеком и графом Швериным.

Поручик Ф.Б. Пассек – брат П.Б. Пассека, игравшего впоследствии видную роль в перевороте 28 июня 1762 г., поселился в Кёнигсберге по делам службы. Богатый и образованный человек, он обзавелся здесь библиотекой и целым кабинетом физических приборов и машин, составлявших последнее слово тогдашней науки.

Болотов увлекался физическими инструментами и разными интересными «вещицами». Его миниатюрный сборный фонтан, сделанный с помощью мастеровых по собственному проекту, и стереоскоп – «прошпективический ящик», который ему удалось смастерить по примеру виденного, вызывали бурный восторг посетителей. Эта работа познакомила его с оптиком, жившим на той же улице, и Болотов подолгу сиживал в его лавке, рассматривал невиданные чудеса – всевозможные микроскопы, стекла и машины. Кроме того, в «Записках» мы встречаемся с восторженным описанием целого склада различных инструментов у одного «старичка-полковника» прусской службы, куда он ходил вместе с Орловым и Швериным.

Болотов вместе с товарищами часто посещал Ф.Б. Пассека. Радушный хозяин охотно делал при них опыты и показывал все, что имел. В кабинете, рассказывает Болотов, была большая электрическая машина, занимавшая почти целую комнату. Здесь Болотов впервые познакомился с электричеством и его свойствами. Впоследствии в своем «Экономическом магазине» и отдельных статьях он часто упоминал о лечебной силе электричества, а под старость написал о нем книгу «Краткие и на опытности основанные замечания о электрицизме и о способности электрических машин к помоганию от различных болезней» (1803).

Важную роль в жизни Андрея сыграло знакомство с русскими студентами, обучавшимися в Кёнигсбергском университете. Они прибыли в Кёнигсберг по просьбе генерал-губернатора Н.А. Корфа, который, однако, счел их неспособными к несению службы в канцелярии губернатора или армейских канцеляриях (скорее всего, по причине того, что не желал расставаться с Болотовым, который был на особенно хорошем счету), и всех их направил в Кёнигсбергский университет для продолжения обучения. Болотов подружился со многими из студентов, а через них и с профессорами университета.

В дальнейшем Болотов получил официальное разрешение начальства канцелярии на посещение лекций (правда, у него упоминаются только лекции по философии, неизвестно, слушал ли он курсы по другим предметам).

В конце 1760 г. Н.А. Корф был назначен генерал-губернатором Петербурга. С его отъездом в Кёнигсберге сделалось значительно тише. Назначенный на его место Василий Иванович Суворов, человек трудолюбивый и скромный, гораздо больше уделял внимания делам, чем его предшественник, и не доверял советникам-немцам. По свидетельству Болотова, новый губернатор почтил его, скромного офицера, особым доверием, вызывал к себе в кабинет и писал с ним наедине особо важные бумаги. После смерти Елизаветы Петровны Суворов был отозван в Петербург, а на его место назначен Петр Иванович Панин.

Прощание с Кёнигсбергом

Жизненный путь Андрея Болотова делает резкий поворот, когда в январе 1762 г. его назначают флигель-адъютантом генерал-полицмейстера Петербурга Н.А. Корфа. «Прости, милый и любезный град, и прости навеки!.. Никогда не позабуду я тебя и время, прожитое в недрах твоих. Если я доживу до старости, то и при вечере дней моих буду еще вспоминать все приятности, которыми в тебе наслаждался. Слеза горячая, текущая теперь из очей моих, есть жертва благодарности моей за вся и все, полученное от тебя! Прости навеки!» – так прощался А.Т. Болотов с полюбившимся ему Кёнигсбергом.

В марте 1762 года он прибыл в Санкт-Петербург. Однако придворная жизнь быстро разочаровывает Болотова: бесконечные разъезды с генералом, обеды и ужины «во множестве домах» вельмож, балы и увеселения, посещения дворца каждый день, беспрерывные «рассылания» в тот или другой край Петербурга. Такую жизнь Болотов называет «почти собачьей». Вспоминая дни своего пребывания в Кёнигсберге, когда он мог заниматься учеными делами, и сравнивая их с теперешними, Андрей в мечтах представляет свое лучшее будущее: «Я, полюбив науки и прилепившись к учености, возненавидел уже давно шумную и беспокойную военную жизнь, и ничего уж так в сердце своем не желал, как удалиться в деревню, посвятив себя мирной и спокойной деревенской жизни, и проводить достальные дни свои посреди книг своих и в сообществе с музами». 14 июня 1762 г. Болотов наконец получает документ об отставке и отправляется в родное Дворяниново.

Снова в Дворянинове

Начиналась новая жизнь – долгая и плодотворная. Болотов перестроил дом, привел в порядок сад. В 1764 году женился на юной дворянке Александре Михайловне Кавериной. Она будет ему верной женой, родит девятерых детей, станет хорошей хозяйкой.

Занимаясь благоустройством имения, Болотов все старался делать сам – и подрезал деревья, и стягивал, и, где надо, подвязывал, и землю рыхлил. Он ежедневно записывал свои наблюдения за посевами, за погодой. Все фиксировал точно и педантично, собирал гербарии, открыл для себя много нового и среди растений, и при посевах. Вывел правило – хочешь получить хороший урожай, позаботься о семенном зерне. Применил прием, получивший позже название двойного обмолота. Разработал свою систему разделения полей – семиполье. Он постоянно что-либо придумывал, изобретал, желая облегчить крестьянский труд. Сам изготавливал инструменты, приспособления.

Большую роль в формировании Болотова как ученого-агронома сыграло Вольное экономическое общество (ВЭО). Болотов написал сочинение по своей местности – Каширскому уезду Тульской провинции, которое было сразу же опубликовано в «Трудах» Общества. Это была первая печатная работа ученого. С тех пор работы Болотова появляются почти в каждом томе «Трудов». В 1767 г. Болотова избирают членом ВЭО.

В 1770 г. выходит в свет статья Болотова «Примечание о картофеле». Болотов считает, что у картофеля большое будущее. Он убедился в его пользе еще во время Семилетней войны. В России относятся к этому плоду подозрительно. Врачи считают вредным для здоровья, крестьяне думают, что картофель истощает почву. Болотов своими статьями изменяет общественное мнение, благодаря его научным трудам, картофель прижился в России раньше, чем во Франции и многих других европейских странах.

В 1774 году А.Т. Болотов получил должность управителя собственных имений императрицы Екатерины II в Киясовской волости и поселился с семьей в Киясовке. В 1776 году он занял место управителя дворцовых имений в Богородицкой волости.

Главной заслугой Болотова в Богородицке можно назвать создание великолепного пейзажного парка, названного современниками «чудом здешнего края», и городского плана 1778 г., который императрица сравнила с «сущим цветником» и повелела «точно таким образом город расположить». Богородицкий парк восхищал взоры всех, кто имел возможность им любоваться, в том числе и зарубежных гостей, видевших сады Версаля, Марли, Сен-Жермена и т.д.

Свои знания Болотов стремился передать другим землевладельцам. В 1778 году начал выпускать свой собственный журнал «Сельский житель». Журнал стал одним из первых экономических журналов в России. Опубликовал журнал болотовские статьи о прививке яблонь, улучшении лугов, о посевах клевера…

Новый журнал Болотова «Экономический магазин» начал выходить с 1780 г. Помог в этом известный петербургский издатель Николай Новиков. Болотов посылал в журнал по 1600 страниц в год. Журнал «Экономический магазин» просуществовал десять лет, было выпущено сорок томов, в каждом из которых самый большой объем занимают статьи Болотова.

Болотов открыл в Богородицке первое в Тульской губернии волостное училище для крестьянских детей. Создал в Богородицке первый детский театр в России.

В 1797 г. Болотов вернулся в Дворяниново. Здесь, в родной атмосфере, работалось очень продуктивно. Решил оставить потомкам описание своей жизни. Его знаменитые «Записки» – «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» – полнились все новыми и новыми страницами. «Записки» составили 29 томов небольшого формата, по четыреста рукописных страниц в каждой.

До конца жизни Болотов оставался неутомимым исследователем и творцом. Скончался 3 октября 1833 г. После Болотова остался богатейший архив. Он изложил свои заветы в трактате «Утренники 77-летнего старца», в трехтомном сочинении «Путеводитель к истинному человеческому счастью». Он учил жить в согласии с самим собой и с окружающим миром. Истоки его жизненных и философских концепций, сформировавшихся во многом в Кёнигсберге, позволили ему зачастую опережать свое время. Он хотел не только раскрыть все тайны природы, но и указать людям путь к счастливой и созидательной жизни.